Когда родители развелись, мне было семь. Последнее, что нас связывает с отцом, это то, как он собирал меня в 1 класс: подписывал пенал, выбирал со мной рюкзак.. Нет, конечно, после этого еще были какие-то редкие смутные встречи. Лет до 10. Потом мама окончательно запретила ему здесь появляться. Я звонила ему тайком; даже не тайком, а втихаря; находила в маминых записных книжках его номера, это очень быстро становилось явным; доставалось всем за эти мои огрехи.
Я помню в одну из наших последних встреч (все в те же 10 лет; проклятая память!), он многое мне обещал. Он обещал компьютер, который тогда еще был в новинку, он обещал переселить меня к себе, обещал моря-деньги-квартиры-шубы-дизайнерское шмотье; он обещал все. И самое смешное - он мог мне все это дать. Небедный банковский служащий; в один день он пропал навсегда. Нет, он не умер, не пропал без вести. Он испугался. Испугался не ответственности, трат или привязанности, а всего лишь моей драгоценной маман. Ее запретов, гневного тона. Может, и не испугался вовсе, может, она просто начала его бесить, не знаю. Мне все детство говорили: "Ему на тебя наплевать, вот и не приезжает. Он подонок, ноги его здесь не будет, неужели, Оленька, тебе нужен такой папочка?!" "Нет",- в слезах отвечала я, не принимая эту информацию. А потом... поверила. Сколько лет я жила, отвечая на все вопросы подруг из разряда "Не хочешь с ним встретиться?" одной фразой: "Нет. А зачем? Мне не интересен человек, который плюнул и забыл про своего единственного и горячо любимого ребенка". Позже я смирилась. Отец да и ситуация в целом перестали вызывать у меня какие-то эмоции. Ну забыл и забыл. Ну плюнул и плюнул. Смирение сменилось досадой: как же так? Ведь если бы он правда меня любил, он нашел бы способ общаться со мной. 3 года же находил. Было обидно; но я точно знала - он любит(л) меня; у детей на это чутье.
И вот спустя почти 14 лет я стояла в квартире моей мамы. Стояла посреди комнаты, одна дома, смотрела вокруг и видела компьютер, который купила себе сама, работая в поте лица, чтобы позволить себе его; чтобы позволить себе поездку на море, и не в сраную российскую Анапу, а в достаточно модную кипрскую Айя-Напу. Я видела норковую шубу, на которую год копила - год накоплений, наследство от прабабушки - и вот она, в эти проклятые московские морозы согревала меня. А может, меня согревало чувство собственного достоинства: я сама; я смогла. Не важно, ведь мне было не холодно. Мне не было бы холодно и в квартире, которую я планировала снимать. Сама. Без помощи мам-пап-братьев-сестер.
Я увидела все это одновременно, и мне стало так противно. Больше всего я ненавижу невыполненные обещания. Я зла. Я в заднице - не могу найти работу уже сколько времени, с мамой конфликты, денег на обучение не хватает; да я одна, в конце концов! Ведь после Темы были только какие-то сиюсекундные интрижки. О, как я зла. Вы бы знали, как мне хочется раздобыть его номер, как тогда, в детстве, позвонить и спросить: "Ну и где это все? Где все, что ты обещал? К черту эту пресловутую отцовскую любовь, к черту полноценное воспитание - плевать!"
Может, он и правда подонок? Может,он знал, что никогда не сдержит своих слов? Может, он заранее обнимал меня впрок, понимая, что больше не увидит никогда? Так молчал бы. Не делал бы больно, не рушил детство.
И, кстати, мне наплевать на шубы-ноутбуки-и моря. Я и сама всего добьюсь. Но несдержанных слов я не прощу никогда.
Никогда.
Я помню в одну из наших последних встреч (все в те же 10 лет; проклятая память!), он многое мне обещал. Он обещал компьютер, который тогда еще был в новинку, он обещал переселить меня к себе, обещал моря-деньги-квартиры-шубы-дизайнерское шмотье; он обещал все. И самое смешное - он мог мне все это дать. Небедный банковский служащий; в один день он пропал навсегда. Нет, он не умер, не пропал без вести. Он испугался. Испугался не ответственности, трат или привязанности, а всего лишь моей драгоценной маман. Ее запретов, гневного тона. Может, и не испугался вовсе, может, она просто начала его бесить, не знаю. Мне все детство говорили: "Ему на тебя наплевать, вот и не приезжает. Он подонок, ноги его здесь не будет, неужели, Оленька, тебе нужен такой папочка?!" "Нет",- в слезах отвечала я, не принимая эту информацию. А потом... поверила. Сколько лет я жила, отвечая на все вопросы подруг из разряда "Не хочешь с ним встретиться?" одной фразой: "Нет. А зачем? Мне не интересен человек, который плюнул и забыл про своего единственного и горячо любимого ребенка". Позже я смирилась. Отец да и ситуация в целом перестали вызывать у меня какие-то эмоции. Ну забыл и забыл. Ну плюнул и плюнул. Смирение сменилось досадой: как же так? Ведь если бы он правда меня любил, он нашел бы способ общаться со мной. 3 года же находил. Было обидно; но я точно знала - он любит(л) меня; у детей на это чутье.
И вот спустя почти 14 лет я стояла в квартире моей мамы. Стояла посреди комнаты, одна дома, смотрела вокруг и видела компьютер, который купила себе сама, работая в поте лица, чтобы позволить себе его; чтобы позволить себе поездку на море, и не в сраную российскую Анапу, а в достаточно модную кипрскую Айя-Напу. Я видела норковую шубу, на которую год копила - год накоплений, наследство от прабабушки - и вот она, в эти проклятые московские морозы согревала меня. А может, меня согревало чувство собственного достоинства: я сама; я смогла. Не важно, ведь мне было не холодно. Мне не было бы холодно и в квартире, которую я планировала снимать. Сама. Без помощи мам-пап-братьев-сестер.
Я увидела все это одновременно, и мне стало так противно. Больше всего я ненавижу невыполненные обещания. Я зла. Я в заднице - не могу найти работу уже сколько времени, с мамой конфликты, денег на обучение не хватает; да я одна, в конце концов! Ведь после Темы были только какие-то сиюсекундные интрижки. О, как я зла. Вы бы знали, как мне хочется раздобыть его номер, как тогда, в детстве, позвонить и спросить: "Ну и где это все? Где все, что ты обещал? К черту эту пресловутую отцовскую любовь, к черту полноценное воспитание - плевать!"
Может, он и правда подонок? Может,он знал, что никогда не сдержит своих слов? Может, он заранее обнимал меня впрок, понимая, что больше не увидит никогда? Так молчал бы. Не делал бы больно, не рушил детство.
И, кстати, мне наплевать на шубы-ноутбуки-и моря. Я и сама всего добьюсь. Но несдержанных слов я не прощу никогда.
Никогда.